"Гарри Поттер и проклятое дитя": абсолютное событие

Каждый раз, когда я встречаю в Сети очередную рецензию на "Гарри Поттера и проклятое дитя", мне хочется плакать. От того, как прекрасна эта книга и от того, насколько в большинстве случаев она оказывается непонятой.

Джоан Роулинг – писательница, которая создала роман поколения, возможно, – роман десятилетия, и, скорее всего, – роман, определивший развитие не только детской литературы, но и того, какой мы привыкли видеть литературу взрослую, на много лет вперед. Но дело не только в этом.

Дело в том, что Джоан Роулинг некоторым образом вербализировала, вывела на свет то, что до нее было известно всем, но выражалось в робких возгласах фанатов и стыдливых комментариях узких специалистов: начиная с определенного момента все самое интересное в литературе происходит в историях для подростков.

Почему так произошло, никто не знает, хотя я подозреваю, что эта территория просто оказалась безопасной для тех авторов и читателей, которым неинтересно было рассматривать количество родинок и морщин на лице очередного высокоинтеллектуального персонажа, чьи тонкие переживания никого не волнуют. Люди хотят историй. Тех, в которых что-то происходит, и с помощью которых – что гораздо важнее – можно лучше понять себя. И так вышло, что говорить об этом последние лет тридцать было "можно" только в детской и подростковой литературе.

Обсуждение причин, по которым это было и остается так, лежит за пределами этой статьи, и пока я их затрагивать не буду. Здесь достаточно будет ограничиться упоминанием о том, что современная литература, как бы провокационно это ни звучало, это не Донна Тартт и Кен Кизи, а Джоан Роулинг, Кэтрин Фишер, Салли Грин, Стефани Майер, Диана Уинн-Джонс, Ли Бардуго, Вероника Рот и да, Эрика Леонард Джеймс. По очень разным причинам.

Но вернемся к "Гарри Поттеру".

После завершения романа и выхода последней книги "Гарри Поттер и дары Смерти" прошло десять лет, и Джоан Роулинг, до того уверявшая фанатов, что не будет писать продолжение истории о Гарри, выпускает... пьесу.

Более того, автором пьесы значится не сама Джоан, а двое незнакомых поттероманам джентельменов: Джек Торн и Джон Тиффани. В июле 2016 года в лондонском театре Palace стартует спектакль "Гарри Поттер и проклятое дитя", а издательство Little, Brown and Company выпускает репетиционное издание пьесы, и в определенной части поттероманского сообщества и среди интеллектуалов, позволяющих себе иногда брезгливо почитывать "Гарри Поттера", разгорается скандал. Помимо обычных в таких случаях претензий в духе "это не то, чего мы хотели", звучат упреки произведению во вторичности, неинтересности, эксплуатировании коммерческого потенциала франшизы и якобы переполняющих текст нелепостях и нестыковках сюжета. Давайте посмотрим на них и мы, и попробуем разобраться, в самом ли деле все так плохо.

Первая претензия сводится к тому, что продолжение, тем более, написанное другими авторами, пусть и под руководством самой Роулинг, – это фанфик, который к оригинальной истории отношения не имеет.

Да. Конечно, это фанфик. И в этом и заключается гениальность ее идеи.
Видите ли, в чем дело, за десять лет, в течение которых один за другим выходили семь частей истории о Гарри Поттере, этот роман стал не просто любимой книгой для множества читателей, но и – как любая хорошая история – огромной платформой для общения, размышления, творчества и обмена идеями, где фанфикшн, как новый и бурно развивающийся жанр, является способом сформулировать чувства и смыслы, которые в силу разных причин не умещаются и не должны умещаться в оригинального "Гарри Поттера".

Жанровая сетка фанфикшна позволяет "поймать" те детали и нюансы, которые автору оригинальной истории по разным причинам не были интересны, но которые интересны фикрайтеру. И, возвращаясь к оригинальному тексту, человек, прочитавший или написавший фанфик, как бы пересоздает его для себя, с помощью той самой рефлексии, о которой я уже говорила в одной из своих статей и которая является признаком развитых нарративных культур. Понимаете, в неразвитых культурах нет фанфикшна. Они воспринимают текст дословно и боятся выйти за его пределы, так как обитаемый текст для них – как обитаемый мир. Поэтому сражение за точность текста часто становится сражением за собственную культуру, понимаемую как полотно, которое нужно растянуть как можно шире, а не поле, которое постоянно обновляется и переосмысливает само себя. Взрослая культура воспринимает фанфикшн как еще один инструмент такого самопознания, и успешно им пользуется. В "Гарри Поттере и проклятом дитя" это гениально сделано. В качестве жанра произведения выбран фанфик. В качестве поджанра – история о втором поколении, постхогвартс. В качестве инструмента демонстрации возможностей жанра – история с time-turner.

Давайте посмотрим, о чем рассказывает пьеса "Гарри Поттер и проклятое дитя" на уровне фабулы.

О том, как дети, украв маховик времени, несколько раз меняют прошлое, в результате чего одна и та же история оказывается рассказанной по-разному.

Понимаете?

Альбус и Скорпиус – подростки, они не участвовали в войне с Волдемортом, и им неизвестны реальные события и подробности этой войны. Она не является частью их собственного опыта. Для них это всего лишь история. И они решают рассказать ее по-своему. Они еще не знают, что, пытаясь рассказать историю, не имея соответствующего опыта, ты рискуешь написать корявый текст, в котором окажутся стертыми не только лица и подробности, но и целые события и персонажи. Желая спасти напрасно погибшего Седрика Диггори, друзья мимоходом вычеркивают из истории Розу Уизли, затем – Невилла Лонгботтома и, наконец, самого Альбуса.

Фанфики, раз за разом переписываемые двумя неопытными, но уверенными в своей правоте авторами, становятся все более темными, в конце концов превращаясь в суровый и неприкрытый даркфик. Чем дальше, тем больше становится ясно, что если в истории Гарри Поттера и есть какие-то проблемы, то связаны они явно не с Седриком Диггори.

Но тогда с чем?

И здесь нам нужно перейти к следующей претензии, высказываемой в адрес Джоан Роулинг и ее соавторов. Почему Седрик Диггори?

Да потому что в данном случае персонажем является не человек, а вопрос. Причем, на всех уровнях текста.

Это очень важно понять. Поэтому я остановлюсь на этом отдельно.

Изначально Седрик Диггори был представлен читателю как типичный персонаж второго плана, со всеми присущими таким персонажам чертами и сопровождающими их сюжетными коллизиями. Если бы дело ограничилось только любовным треугольником Гарри – Чжоу – Седрик и противостоянием Гарри и Седрика как "легального" и "теневого" чемпионов Хогвартса, это была бы всего лишь еще одна картинка в общем контексте изображения школы волшебства и демонстрируемого шаг за шагом процесса постепенного взросления Гарри.

В романе воспитания Седрик был бы идеальным отражением Гарри, вроде Сида из "Тома Сойера": чистый выглаженный отличник, любимец взрослых. На это указывает и его статус чемпиона Хогвартса – официально признанного представителя нового поколения британского волшебного мира. Но Джоан Роулинг не пишет роман воспитания. Ей интересны не идеальные образы, и, уж тем более, не противопоставление хороших мальчиков и идейных сорванцов, – эту проблематику она прекрасно пародирует в отношениях Перси и близнецов Уизли – с момента, когда Гарри и Седрик по предложению первого вместе берутся за кубок огня, начинается совсем другая игра, и здесь все по-крупному.

Важный момент, которого не заметили многие исследователи творчества Роулинг и обычные фанаты, заключается в том, что смерть Седрика не является поворотной точкой сюжета. Первое убийство, о котором узнает волшебное сообщество, – поскольку ни смерти Берты Джоркинс, ни, тем более, гибели никому не известного старого маггла, оно "не заметило" – происходит не в результате битвы добра со злом, не вследствие того, что Седрик, подобно родителям Гарри и другим членам Ордена Феникса, бросил вызов Волдеморту, а просто потому, что он оказался лишним. Волдеморт запланировал темный ритуал на кладбище, и для этого ритуала ему нужен был только один человек. Причем, конкретный человек, другой, как в самом начале книги Волдеморт говорил Хвосту, ему не подходит. Поэтому Седрик оказывается даже не врагом, а просто препятствием на пути Темного лорда, которое он бесстрастно устраняет.

Гибель Седрика Диггори – это военная травма. Это неоплаканная потеря. Это, если хотите, посттравматический стрессовый синдром, представленный в книге в виде овеществленной метафоры. Страшная формулировка – Ремусу Люпину и другим людям, призраки которых Гарри встретил во время своего жертвенного пути по лесу, "повезло" – они погибли, сражаясь, и их дети знают, во имя чего они сражались. Отец Седрика и другие люди, которые его любили, этого не знают. И у них, как и у миллионов жертв войны, навсегда останется шрам, который не перестанет болеть ни через девятнадцать, ни через пятьдесят, ни через сто лет. Имя этому шраму – "Почему Седрик?".

Трудно представить себе более красивое и умное высказывание на тему последствий войны, но Джоан Роулинг идет еще дальше. Она показывает, что все попытки вернуть Седрика и предотвратить его смерть на самом деле не имеют к погибшему юноше никакого отношения и служат лишь иллюзорными способами излечения боли, которая никуда не уйдет, потому что эта боль и делает тех, кто ее чувствует, живыми. Раз за разом, поворачивая маховик времени, Альбус и Скорпиус понимают, что, снимая покровы с "луковицы" событий, они обнажают не тайный остов рассказанной взрослыми и скрытой от них настоящей истории, а открывают подлинную сердцевину самих себя, оставаясь наедине с мыслью, которая вспыхивает во тьме и больше не даст покоя: ты – time-turner, и от того, в какую сторону ты повернешь, зависит не будущее и не прошедшее, а реальность, в которой ты хочешь жить. Никем, кроме тебя, не определяемая и каждый раз выбираемая именно тобой. Мудрым итогом франшизы и пронзительной нотой почти в финале истории звучит диалог Гарри и портрета Альбуса Дамблдора. "– Как вы могли? Как вы смели оставить меня? Я верил вам! – Гарри, я холст и краска, чего ты хочешь от меня?".

Мы выросли, дорогие поттероманы. Дамблдор больше не сможет сказать нам, в какую сторону двигаться. Знаете, он никогда не мог. Мы всегда делали свой выбор сами. И будем продолжать его делать. Возможно, это не очень просто. Но зато это правильно.

И еще немного о "Гарри Поттере" как о явлении. В социологии есть такое понятие – абсолютное событие. Оно означает явление, которое не имеет аналогов в прошлом и не может быть описано средствами имеющихся в наличии языков описания, и даже средствами того языка описания, который само породило. Просто потому, что это явление – своего рода Большой взрыв, точка отсчета, момент рождения нового мира, в котором обитателям этого мира только предстоит обживаться и который во многом придется описывать с помощью сложных самореферентных формул. Дверь, которую для литературы открыл "Гарри Поттер" – это дверь в мир свободного нарратива, в мир саморефлексии и самосоотнесения, в мир историй, рассказываемых для того, чтобы не исключить кого-то, кто не является частью твоего сообщества, а привлечь как можно больше участников, рассказчиков и слушателей. Потому что с того момента, когда ты узнал, что существует Косой переулок, ты больше никогда не будешь прежним. Но более того, – ты больше не захочешь этого скрывать.

Добро пожаловать в новый мир! Это мир без границ, и в нем всегда всем рады. Потому что ты – тот человек, без которого жизнь будет неполной.

Так начинается будущее.