Как я сплавал в Тихий океан через Днепр с человеком в красной шапочке

Однажды ночью я вышел из дому на улицу, потому что не спалось. Ночь была тихая и темная, как и всякая киевская летняя ночь. За исключением огней окон и неутомимых тружеников – рекламных щитов – все спало. Почему не спалось и мне? Не знаю. Наверно от того, что перед сном я скушал двойную порцию галушек с 40% сметаной. Я люблю галушки с жирной сметаной.

Ну да ладно. Дело не в этом. Ветерок шевелил волосы на голове, и играл с расстегнутым воротом моей новой сорочки. Я шел себе, шел. Незаметно дошел до Днепра. Спокойные, беспристрастные воды реки и слегка подувающий с нее ветерок освежали мысли и успокаивали нервы. О галушках я больше не думал. С собой у меня было немного красненького. Я решил присесть и посмотреть на звезды (я хоть и Кожемяка, но тоже не чужд романтики, особенно по ночам).

Я расстелил плед (я очень предусмотрительный, взял с собой не только красненькое). Сел и принялся наблюдать, как серенькие ночные облака спорят о чем-то, толкаются походя и скрываются от взгляда в дальней темноте украинской ночи, иногда давая взгляду зацепиться на мгновение за какую-нибудь далекую звезду.

Вдруг я услышал плеск. Затем другой, третий. Прямо напротив меня, все выше и выше из воды поднимался какой-то непонятный желтый наконечник. Он все рос и увеличивался в размерах. Так продолжалось не более 2 минут, а затем, над водой завиднелся какой-то неопознанный желтый объект. Лодка, что ли, подумалось мне… Лязгнул заржавелый замок, кто-то откинул крышку люка. Красная шапка, затем густой дым, длинный нос дугой, трубка, улыбка, синяя рубашка… Жак! Жак Кусто? Вот так встреча. Но, ведь я… на Днепре, подумалось мне. А Жак уже манил меня к себе взмахом руки.

Мы сидели в каюте "Денизы", того самого "ныряющего блюдца", и беседовали с господином Кусто за остатками моего красненького. Он похвалил меня за мои полбутылки "Moulin a vent". Вся команда, кроме вышедшего из "Денизы" господина Лабана, мирно спала. За столиком сидели только мы вдвоем. Свет был приглушен, а вокруг нас развевался целлофаном дым из трубки господина Кусто.

Желтая субмарина мерно подвигалась вперед и сквозь иллюминатор иногда видна была какая-то тень.

- Это монсьер Лабан. – ответил на мое любопытство господин Кусто, - он иногда ночью выходит писать картины.

Мы же на дне Днепра, подумал я про себя, но решил не обижать гостеприимного француза. Кто знает, может быть во Франции это естественно, - прогуливаться под луной в глубинах Сены или Рейна. Куда нам до Европы.

- Это очень интересно. – выговорил я вместо своей мысли.

- Несомненно. – Он выпустил дым жирной струей из своего хищного носа и добавил. – Вообще, в океане много интересного. Спросите хоть господина Лабана. Когда он вернется, конечно. Океан – это бесконечная и необуздываемая энергия. Раз поняв это, невозможно отказаться от созерцания этой силы. Иногда мне кажется, что я не прочь бы купить фату и подвенечное платье для океана.

- Как "океан"? – вскрикнул я.

Господин Кусто улыбнулся, встал со стульчика, и подойдя к иллюминатору, поманил меня, как и в первый раз, рукой. Я с опаской подошел к нему, не веря в то, что происходит.

Акула! Скат, косяки рыб и преломленные лучи солнца, сквозь тонны воды. А там дальше очертание тела кита.

- Но как! Как, господин Кусто? Объяснитесь же наконец. Ведь я был в Киеве, на Днепре. Как вы сюда заплыли?

Господин Кусто потеребил кончик своей красной шапочки и очень просто ответил:

- Я так захотел. Почему же бы не побывать в океане? Особенно, если вас, молодой человек, доставили туда бесплатно.

И снова кругом нас раскинулся шатром дыма из его трубки.

- Но как мы пробрались через Днепр в океан? – осенило меня наконец.

- Вот так всегда, - стоит услышать о чем-то бесплатном, и уже не "вы", а "мы". – он грустно поджал губы, бросил короткий взгляд через иллюминатор в водную даль, кивнул проплывшему в этом момент господину Лабану и заговорил снова:
- А – как вы выразились – "пробрались" мы очень даже просто. – Он даже усмехнулся моей непонятливости и неосведомленности, - неподалеку от Лоханского порога есть отверстие. Его пробуравил в конце 1519 года некоторый человек, по имени Магеллан, когда его несло не туда, куда он хотел. Преупрямейший был старик.

- Отверстие? В дне Днепра? – у меня начинала кружиться голова от всех этих ответов.

Господин Кусто не ответил. Вместо ответа он спросил у меня:

- А хотите я расскажу вам историю?

- Конечно. Я готов слушать вас хоть всю ночь.

И он начала рассказ:
- Очень давно, в дни моей второй с половиной юности, я плавал с одни моим знакомым в водах Средиземного моря. В тот день я был очень утомлен. У меня порвалась моя любимая кепка, и я очень горевал по этому поводу. И вот, для развеяния грусти я решился на погружение в одиночестве. Без людей, без разговоров. Хотел в последний раз вспомнить мою синюю кепку. Очень хорошо.

Его трубка шипела и потрескивала от тлеющего табака. А сам господин Кусто по временам, между предложениями, глубоко затягивался и выпускал целые клубы дыма, горечь которого ощущал и я в своей гортани. Дыма становилось с каждым разом все больше, предметы начинали уже пропадать в нем, некоторые клубы дыма рассаживались на свободные места по периметру камбуза. Видно было, что господин Кусто часто так проводил вечера, рассаживая своих пышных друзей и ведя с ними неспешную беседу.

- Вот эта трубка и есть причина моей грусти, которая не проходит и по сей день. Так вот, я погрузился, вода была довольно холодной, но температура снаружи была такой высокой, жара такой невыносимой, что холодная вода была только в радость. Я долго находился под водой, долго исследовал один крайне заинтересовавший меня риф, и все дальше уплывал от береговой линии. Вдруг я понял, что воздуха у меня уже почти не осталось. Что делать? Мне вдруг подумалось, что мне нечего бояться, что я одинок, меня ничто не держит, и, следовательно, могу спокойно принять смерть. Как вдруг, на одном из заостренных кончиков рифа я заметил какое-то движение. Я подплыл и увидел маленькое улыбающееся мне существо. Такое странное, которого я никогда прежде не видывал. Главное – оно улыбалось, я отчетливо видел улыбку на его крупной голове. Оно держалось за риф как-то одной ногой, такой крохотной и почти прозрачной, что было странно, как этому существу вообще удается держаться на одном месте, а не быть унесенным течением. Помню, я еще подумал, что это странно, как в таком маленьком существе столько воли к жизни. Конечно, можно сказать, что это все только инстинкт, но ведь существо улыбалось мне, стало быть, оно было дружелюбно, а значит - довольно. Как оказалось в последствии, существо это – аксолотль. Разновидность приятного друга для одинокого человека.

- Не стану рассказывать, как я добрался до берега в безопасности. Но с того дня это существо жило у меня дома. Я назвал его Жан-Франсуа. Улыбка Жан-Франсуа поддерживала меня во всех трудных минутах моей жизни. Когда мне бывало тяжело и тоскливо, я подходил к аквариуму, в котором булькал Жан-Франсуа и всегда говорил ему одно и тоже: "Ну что, Жан-Франсуа, хорошо тебе в твоей новой квартирке?" На это он с улыбкой смотрел на меня, и я знал, что он благодарен мне. Конечно, на его физиономии всегда была улыбка, - добавил господин Кусто, подумав несколько секунд. - И сейчас я подумываю иногда, что, вероятно, даже если бы его положили на разделочную доску и воспользовались бы при этом Цай-Дао, Жан-Франсуа и тогда не изменил бы себе и с улыбкой смотрел бы в глаза повару.

Помню, как однажды мы с ним поехали поиграть в боулинг. Я купил для него новехонький аквариум с системой охлаждения и фильтров для воды последней подели. Как он был рад. Вы бы видели его глаза. И эту его улыбку, ах, моншер! (говорит не по-русски)

Старый француз, который не раз был на волос от смерти, бесстрашный моряк и подводник, господин Кусто не постыдился меня, и выдавил из себя одинокую слезу. Хотя, у меня тоже по временам показывались слезы на глазах. Дым от трубки заволок, наконец, весь камбуз, а мы уже давно сидели не на маленьких походных скамеечках, а на плотных облаках трубочного дыма, - и, хотя, и было удобно, но все же я знал, - рано или поздно придется проветривать мою новою сорочку, которая еще недавно так прекрасно развевалась от ветерка на берегу Днепра.

- Но я продолжаю. – гордо произнес француз. Мне даже послышалось будто он скрипнул зубами. Но, возможно это был скрип корпуса судна. – Мы играли целых два дня к ряду. Вы бы видели, как Жан-Франсуа улыбался, когда я выбивал страйк!

А однажды мы с ним решили познакомится с двумя красотками. Это было в одной нашей любимой кафешке, неподалеку от Монмартра. Жан-Франсуа был как никогда в духе, он улыбался безостановочно, и я не успевал радоваться каждому морганию его глаз. В тот вечер он был в ударе. На утро дамы уехали, запечатлев на аквариуме Жан-Франсуа два сладких поцелуя. Я спал, когда он вернулся, проводив обеих в вестибюль и посадив в такси. Жан-Франсуа всегда был настоящим джентльменом.

Но все скоротечно в этом мире. Однажды, когда я вернулся из дальней командировки (тогда я еще работал всего-только маркером в одной бильярдной у Восточного вокзала и иногда ездил на курсы шаронатирателей), я застал Жан-Франсуа в страшно удручающем состоянии. От него разило алкоголем, он был пьян, его аквариум был весь в трещинах, из которых каплями выделялась вода. Он пропил все свои деньги, нашел мои – и тоже пропил, а за последнюю бутылку продал систему охлаждения и фильтры для воды, которые я ему подарил. Я пытался говорить с ним. - тут голос господина Кусто начал прерываться, он закашлялся от дыма, и несколько секунд переводил дух. Затем продолжил, - Я вопрошал: Жан-Франсуа, что с тобой? Что произошло, мой дорогой друг? Поделись со мной своей болью. Но он молчал. Я с горя начал курить. Пить мне всегда было противно, тем более у меня перед глазами был пример с несчастным Жан-Франсуа. Курение тоже гадость, но от него не ведешь себя как скот.

И вот, в последнюю ночь, когда я уже смирился с постоянными ночными уходами Жан-Франсуа, он вдруг пропал. На целых 3 дня. А когда вернулся, я понял – это конец.

На утро я проснулся от испуга. Как сейчас помню, это было около пяти часов утра. Солнце уже выкатывалось на небо, обозревало все то, что случилось за ночь, но я знал одно – оно равнодушно к моему дорогому улыбчивому аксолотлю Жан-Франсуа. Когда я увидел этот желто-красный круг, я все понял. Сердце мое упало. Я вошел в комнату Жан-Франсуа. Его не было. На столе лежала только вот эта трубка, которую я раскуриваю теперь каждую ночь, ровно в 23.42, в память о последнем уходе Жан-Франсуа из дому. Он сделал ее из винных пробок, которые накопились у него за время моего отсутствия.

…И вот, с того дня я все плаваю, все обследую каждый уголок мирового океана. Я в поисках Жан-Франсуа. Я хочу найти Жан-Франсуа для того, чтобы он вернулся, чтобы мы снова могли играть с ним в боулинг и знакомиться с парижскими Венерами. Он был так добр, что подарил мне перед своим уходом трубку. Но еще, я хочу, чтобы он купил мне кисет для моей трубки, мне очень неудобно хранить ее в нагрудном кармане рубашки, особенно, когда я без рубашки. А кисет я смогу носить всегда с собой. Я даже уже сделал специальный карманчик на моих глубоководных плавках. Вот здесь, вот он. – и он трясущимися руками показал мне этот карманчик, приспустив свои очень красивые штанишки с узором из морских коньков и морских ежиков. Я был поражен приготовленным карманчиком. – Однажды, – продолжал он, - я видел прекрасный кожаный кисет у одной тигровой акулы. Она с таким наслаждением разворачивала и сворачивала его перед другими акулами, что те только и завидовали ей. В конечном счете, они из зависти ее съели, а кисет разгрызли в щепы и разнесли в четыре края Тихого океана.

- Ах, Жан-Франсуа, мой улыбчивый Жан-Франсуа… - как бы не удержавшись, воскликнул господин Кусто. - Где ты теперь, дружок, жив ли ты? Каков ты теперь, вырос ли ты уже в амбистому, или все тот же милый и улыбчивый аксолотль?..

Господин Кусто стоял на верхней ступеньке трапа. Он снял свою красною шапочку, его белые, поседевшие от горя волосики развевались на ветру, а из правого (с моей стороны) глаза, текла горючая слеза. Он сделал козырек из ладони и посмотрел в даль, за горизонт, словно бы отыскивая своего Жан-Франсуа. Затем обернулся ко мне, махнул на прощанье шапочкой, и выкрикнув: Оревуар, бон шанс! (говорит не по-русски), скрылся во внутренность своей знаменитой "Денизы", "ныряющего блюдца", а я остался стоять на берегу спящего Днепра. 

Больше я его никогда не видел. В память о чувствительном господине Кусто и его улыбчивом друге Жан-Франсуа CRAFT.SKIN запустили серию кожаных кисетов для трубки. Каждый морской волк (и не только), который попыхивает трубкой, кто ценит настоящую мужскую дружбу и отвагу, кто готов броситься в опасное путешествие к глубинам Тихого океана через дно Днепра или пройтись ночью в одиночестве через старые гаражи в незнакомом дворе… Каждый такой храбрец должен иметь кожаный кисет для своей счастливой трубки, табака, спичек и всего того инструментария, без которого не обойдется ни один куритель трубки.