Очередь на КПП "Гуковское":
- Украина, сука, не выбрала Фарион, Тягнибока, "Свободу" и "правосеков", видно что-то затевают, - говорит один собеседник другому.
- В смысле, затевают, - удивлён тот, - ну не выбрали и слава Богу, вроде нормальный у них там парламент получился, без фашиков.
- А нам теперь с кем воевать? "Правосеков" в Раду-то не взяли. У нас в отряде народ в шоке, говорит, готовились, готовились к фашикам и оп-па, облом. Вот это укры нас обломали, - серчает, по-видимому, участник боевых действий, - чем теперь народ дрюкать?!
- Может, хватит дрюкать. Задрюкали уже. Так это же хорошо, значит, Украина не поддерживает их идеи. Глянь, даже Львов не проголосовал. Может, хватит воевать? Блин, пацаны, работать хочется и зарплату дома получать. Четыре часа на холоде, - возмущаются подключившиеся к разговору и замерзшие в многочасовой очереди люди.
- Не хэра, мы тоже зарплату хотим, - гордо отвечает зачинщик разговора, - пацаны говорят, с Юлькой воевать будем. Это ж она нас забором огораживает. Но с Юлькой не все пойдут. Она ж, типа, пенсии шахтёрам там порешала. Да, без фашиков хреново воевать будет…
Народ в очереди правда был в шоке после такой оценки выборов, войны и дрюканья..
…Обо всём этом я думала, прикрыв глаза по дороге в Гуково. Чем ближе к КПП, тем ощутимей дыхание смерти. Машина петляет между воронками на асфальте. Блиндажи. Остовы сгоревшей техники. Выгоревшие посадки. Я смотрю из окна авто на свою землю, впитавшую кровь, тела, снаряды, растерзанную и обнаженную, и не могу сдержать слёз. Они предательски капают из глаз, растекаясь по щекам, и размазываясь, задувающим в окно автомобиля, ветром.
- Вы окно прикройте, просквозит, - говорит водитель, - вон глаза уже слезятся.
Везёт нас ополченец первой волны Олег. Да, тут сменилось несколько видов ополченцев. Предательство, смена приоритетов, разочарование накатывали как волны на тех, кто, боясь потерять работу, злобных упырей правосеков, пошёл на блокпосты. Кого-то выбрасывало на берег и он, остудив свою голову и увидев правду, возвращался к нормальной жизни. Кого-то выносило на берег, но лишь для того, чтобы предать земле. А кто-то вроде бы и не плыл, а скользил над войной, уйдя в ополчение нищим и вернувшись на белой яхте. Здесь война у каждого своя.
- Это не от ветра, это от войны, - отвечаю я.
Муж дергает за руку.
- А, так это нормально, если от войны, - говорит Олег, - всё же непривычное зрелище для женщины, понятное дело.
Я сворачиваюсь в клубочек внутри себя. Моя душа, как маленький ребёнок, просто подгибает ноги, сворачивается калачиком, чтобы не бояться, чтобы не ныл живот от страха, но вот глаза не закрывает. Моя душа сильный ребёнок. Он научился бояться, смотря врагу в лицо.
- Я просто понимаю, что погибли люди, - устало говорю я, - поэтому и страшно.
- Брось, - говорит водитель, -
это война, каждый знает на что идёт.
Удивительно, но с мая 2014 года я не слышала от людей, сидящих в СБУ, блокпостах, называющих себя ополченцами, армией Юго-Востока или казаками, слов "АТО", они всё время говорили "война", тогда как мы говорили "АТО". Это нас и различало.
Я думаю, это большая ошибка, назвать всё, что происходило здесь, на Донбассе, "антитеррористической операцией". Пока одни разрабатывали стратегию борьбы с кучкой террористов, другие планировали и вели полномасштабную войну.
Олег рассказывает, как создавалось ополчение в городе. О первых днях войны. О заседаниях в горсовете, выступлениях чиновников города. Он бюджетник. В марте их собрало начальство из управления здравоохранения и долго рассказывало о нищете в Украине, о том, что правительство (тогда был ещё Янык, но говорили о "попередныках") взяло кредиты, что под эти кредиты запущена программа торговли органами, что их в больнице будут принуждать убивать людей и изымать органы. Говорили и о том, что на Западной Украине нет работы, и на Донбассе всех уволят, а привезут безработных западенцев. И, главное, если победят бандиты с Майдана, всех, кто не говорит на украинском, убьют, как убивали наших мальчиков из "Беркута". Люди плакали после таких рассказов. Кто-то пытался возразить, на него накидывались, мол, знаем, кому-то звонили, кто-то слышал, кто-то читал в Интернете, значит правда. Просто скрывают.
Страшилки нарастали: повышение ЖКХ услуг, цен на газ, отмена льгот, повышение пенсионного возраста (хотя закон уже был принят Януковичем), у людей началась паника. Был издалека предложен вариант, а если в Россию. Мол, нас берут, но нужна поддержка людей. Обращения к Путину, митинги. Зарплата у медиков, во! Пенсии, там, льготы, лекарств валом, медицина бесплатная.
Олег говорит, что жалеет, что не прислушался к другу, врачу-окулисту, который рассказывал, что к нам в больницу на обследования и к нему, и к кардиологу и на МРТ, и к стоматологам едут именно россияне из Гуково, Новошахтинска. Это он уже понял позже. Слишком поздно.
Много из того, что он говорил, я уже знала. Много было открытием. Как, например, то, что он был в составе группы Алексея Мозгового, которого до сих пор боготворил.
- Понимаешь, - у Лёхи позиция есть. Хочешь верить в Бога - верь. Хочешь в Аллаха - пожалуйста. Хочешь в Бандеру - молись Бандере, только меня не трожь. Мы разные на Украине?! Нет! Одинаковые! Мы - совок, -говорил Олег, я так понимала, словами Алексея Мозгового, - из СССР вышли. Образования там получили, армия, связи. Зачем рушить? При совке здесь все говорили на русском, это традиция, вот зачем нам навязывать? Дети захотят, пусть учат. Вот у меня дочка русский знает, украинский, немецкий и английский. Отличница! - улыбается, - ей надо, пусть учит. Мне зачем?
- Но ведь не в языке дело, - вступаю я в разговор, становящийся откровенным, - просто Ахметка и Ефремка решили для себя феодальный край сделать. Яныка, мол, выперли из Киева, воровать негде, по ним Генпрокуратура без Яныка пройдётся с конфискацией. Вот они и решили сделать здесь квазигосударство. Яныка президентом. А России мы же не нужны. Зачем ей столько пенсионеров и регрессников.
- Вот, ты прям Лёхины слова повторяешь, он так и говорил. Россию надо использовать, у нас оружия нет, у них есть. Но рабами их мы не будем. Ни Ахмета, ни Ефрема, ни Яныка-пиндоса. Мы будем свободные. Сами заработаем, сами пенсии сделаем. Угля у нас валом, газ есть, вода. Донбасс - сила. У нас будет своё государство. А потом, когда все увидят, что у нас без царя и олигархов, что у нас свобода и нет нациков, этих идей фашистских, то к нам все потянутся, и мы возродим СССР. Понимаешь, - стукнул он по рулю, мы станем основой возрождения могучей страны.
А Ефремку и других "теплых", Лёха вот тут держит, - он показал кулак, - ты думаешь, мы не знаем, что они нас имеют. Знаем. Но терпим, они пока нужны.
Так под разговор о жизненно-важном и насущном, мы подъехали к КПП "Должанский". Зрелище меня поразило. Это самый красивый пропускной пункт. Березки, ели, цветники, высокие арки со стрижами и воркующие голуби, резные беседки (одна из них, кстати сделанная моим мужем 10 лет назад), кафе в украинском стиле, где когда-то работала певунья Иришка. Было! Ямы, пепел, гарь, дырки от пуль, покорёженный металл… есть! От сегодня до вчера пару месяцев. Но кажется - несколько жизней.
Машины едут медленно. Готовим паспорта. Блокпост.
Олег говорит, чтобы не напрягались. Это блокпост наш. Местный.
Сидящие люди не обращают на нас внимание. Машины становятся в ряд и один человек проходит, заглядывая в окна. Камуфляж. Автомат. Бандана. Из опознавательных знаков только одна георгиевская лента на плече.
- Куда едем? - обращается к водителю и в салон.
- Гуково, туда-назад. Местные. Стандарт, - отвечает Олег.
Постовой кивает, мол, езжай. Стандарт - это зарплата, продукты.
Мы так же медленно движемся дальше. Второй блокпост через 300-500 метров.
- Готовим паспорта, - говорит Олег, - казаки.
Паспорта открываем сразу на прописке, чтобы видели, что местные. Вопросы стандартные. Дольше всего листают паспорта мужчин и вглядываются в лица.
- Откройте багажник и выйдите из машины, - строго.
Мы начинаем открывать дверь. Казак машет, мол, нет, только водитель. Проверяет багажник, держа в руках паспорта. Наконец-то дает добро. Двигаемся дальше. Здесь блокпост уже капитальный. Флаги ДНР, флаги Донского казачества с ликом Спасителя.
Я много читала о войнах религиозных фанатиков, убивающих во имя Христа и под ликом Христа. Это, наверное, самое страшное, когда ты видишь лик Спасителя на флаге людей, пришедших расстреливать твою землю. У Спасителя глубокие грустные глаза. Они смотрят на нас, проезжающих мимо, но ветер заворачивает флаг, убирая лицо Спасителя. Видимо, ему стыдно перед нами за тех, кто впечатал его лик в кровь.
Из блокпоста, грациозно потягиваясь, выходит женщина. На вид ей 30-35 лет. Миловидное лицо. Круглое, белое, с нежным румянцем. Синие глаза. Длинные ресницы. Вьющиеся белокурые волосы. Если бы не её полнота, вернее, даже не полнота, а рыхлость, её можно было бы назвать красавицей. Хотя, на вкус и цвет, как говорят. Есть же кустодиевские мадонны, которые сводят мужчин с ума. Она, даже в своей рыхлости тела, довольно сексуальна и уверенна в себе. На ней камуфляж, кубанка с триколорной лентой на косую, портупея с пистолетом. Я не выдерживаю:
- О, у вас тут и женщины воюют, - стараюсь говорить с удивлением, как бы открывая для себя Америку.
Мои слова обрывает гогот. Нас в машине четверо: я, мой муж, Олег шофёр и его друг Валик. Ржут Олег и Валентин. Мы сидим, оглядываясь по сторонам, так как не можем понять причины истеричного смеха. Олег смеётся так, что машину водит со стороны в сторону. У Валика по щекам бегут слёзы. Я понимаю, что ляпнула что-то не то.
- Ребята, я же просто спросила. Просто для меня война - страшно, а у вас женщины с оружием, и… -говорить уже не могу, меня никто не слышит. Мужчины просто истерят хохотом. Обижаюсь и замолкаю. Через пару минут, глотая смех, Олег выдавливает, - это Алешка, - и снова уходит в нирвану.
Они хохотали до самого шлагбаума уже российского КПП. Там машина остановилась. Очередь. Надо идти к окошку пропускного пункта. Водителю в одну сторону. Нам в другую. Пока ждём команды пограничников, мужчины поясняют:
- Это казак Алёшка, - подхихикивая, - ну, ты понимаешь, да?
Не понимаю. Ну, отупила меня война. Кривлю губы и дёргаю плечами, мол, не понимаю, причём тут "казак" "Алёшка» и эта женщина.
Муж не выдерживает:
- Лен, да мужик это, похоже, не баба, голубой, что ли?!
Попутчики хихикают. Я в ступоре. Как?! Во-первых, правда, красивая женщина, с грудью, попой (сори), реснички там, овал лица, ну никак не могла быть, хотя… Я, правда, голубых не видела, но… Во-вторых, как у казаков может быть голубой, они же православные, за чистоту веры, против геев и гей-Европы. Это вообще шло в разрыв всех шаблонов. То есть нам втирают одно, а сами…
- Почему мы с казачками этими, залётными, так, знаешь, враг моего врага, мой друг. Но, пи…ры они ещё те. Да, если честно, тут ведь казаков–то и нет. На этом блокпосте русские.
- Военные, - спрашиваю я, - армия?
- Нет, просто русские, те, кто приехал воевать ради удовольствия, типа охоты или, там, типа компьютерной игры. А вот такие, как Алёшка, приехали только из-за секса, удовлетворения такой извращённости, что порносайты слюной бы изошлись. Армейских здесь нет. Они не опустятся до блокпоста. Зачем им.
- То есть, эти "ряженные", это не великое войско Донское? Это просто граждане России, приехавшие воевать, но как? - не унимаюсь я.
- Да сложно это всё, - поясняют попутчики, - есть как бы военная иерархия, понимаешь. Военные они только командуют или в боевых, но на важных позициях. У нас тут в основном обучают. А эти, видала, пузеня (у многих на блокпосту просто нереальные проблемы с весом) приехали ради стрелялок. У них там закрытые группы набирают сюда, как в пейнтбол играть.
К горлу подкатывает тошнота. В пейнтбол… они приезжают сюда играть… на мне.. на детях.. на моей земле… на солдатах… Муж сжимает руку, он видит, чувствует, что у меня просто начинается истерика.
Олег продолжает:
- Ну, вот сидит такое ….уйло в Москве, ему скучно, он записывается в добровольцы и идёт воевать. А Алёшки идут другое делать. Есть куратор. Он собирает группу, привозит сюда. Дает им оружие. И… кто выжил, победитель. Даже получает, говорят, до 100 000 у.е. призовых. Там у них тотализатор, ставки. А есть просто дебилоиды неудовлетворённые или вообще с отклонениями, ну, и патриоты, конечно, те сами едут. Нормальные, те на фронте, здесь так, мусор.
- А этот Алёшка, - спрашиваю, - он какой?
- Этот сам, этот из чётких, из девчонок, - смеются.
Подошла очередь к окошку погрансужбы и паспортного контроля. Регистрируемся…..
(продолжение следует)
Якщо ви помітили помилку чи неточність, виділіть фрагмент тексту та натисніть Ctrl+Enter.
