Антрацитовский вояж (из повести "Автобиография войны")

Я где-то читала, что поход за молоком с хорошей подругой может превратиться в блок-бастер. А если это подруги-степнячки, так сказать, потомственные сарматские амазонки, да еще и из приграничья, зоны сумрака, ЛНРовщины и бардака во всех его проявлениях?! - АТО! 

Автор предупреждает, философское описание путешествия в Антрацит и обратно содержит сцены насилия и гендерно-политического неравенства, а также сцены толерантной целесообразности для сохранения украиноустойчивого вида в зонах повышенного казацелэнэризма... 
 

…Когда мы вернулись из поездки, я процитировала подругам это великое изречение, девчата согласились, что оно сказано наймудрейшим из мудрецов, но:

- Не, ну шо з того блок-бастера, - сказала кума, - ну, сигает этот Сигал по поезду, туда сиганул, сюда и фсё, кина нэма. Шо вы на меня смотрите, нормально ведь съездили, с душой. Может еще куда кому надо?!

- Ага в турне, - мечтательно сказала Ирина, - по области. И шофёр свой в доску есть, закаленный, экстримоустойчивый. 

- Угу, - мугыкнула я, - выездное агентство по доведению до самоубийства членов ополчения "кума и три товарысчихи".

- Не, ну нормально ж съездили, - не унималась кума, - скоко андреналину приняли. В условиях дороговизны спиртного - хорошая экономия бюджета. Но в следующий раз по два ополченца надо заказывать на кожну, нервные они.

Валюха просто деликатно молчала, дожёвывая последнюю валидолину… 

…А начиналось всё как всегда мирно. Куме надо было поехать в Антрацит, а она одна боялась.
Поездку мы откладывали и откладывали, но уже осень, не сегодня-завтра задождит, так что ехать надо. Цель благородно-скорбная, нужно ехать на кладбище, привести в порядок могилку, да и помянуть человека, на чьих похоронах по важным причинам мы не смогли присутствовать. 

Я еду и за компанию, и в научных целях, и потому что эта война связала меня с разными людьми, сделав жизнь сложной к пониманию, ну и естественно, как я брошу куму в таких обстоятельствах. Третий попутчик - Иришка, и за компанию "бо вы ж невменяемые обе, надо ж за вами присматривать", и родню в Ровеньках поведать. А Валюха по причине неумения противостоять нашему обаятельному "ну, чё дома сидеть, поехали, развеешься!"
 
Готовимся к поездке долго и содержательно. Но, вот автобус от нас в Антрацит не ездит, только в Ровеньки, а там как Бог даст. Это нас не устраивало.

- Та хрен с ним, я ж всё таки сипаратистка (она говорит это слово через "си"), родня в начальстве, пойду делать блат, с плохого козла хоть шерсти клок - заявила кума, - и пошла в комендатуру "выбивать личного водителя". Так как мы ехали навещать могилку не совсем простого человека в мире ополчения, то машину куме, как родственнице, хоть и дальней, но потерпевшей, дали сразу и с уважением.

В назначенное время к нам лихо подкатила фиолетово-выгоревше-простреленно-оторванно- громыхающее авто неопознанной нами марки. 

Уточнив маршрут, водитель похмурнел и начал звонить начальству, беспокоясь о возможных негативных для него последствиях. Начальство было категорично в нашей доставке. Водитель одарил нас злобным взглядом и галантно гыркнул:

- Садиться в эту дверь, ту заклинило. И одна на перед, шоб видели, шо баб везу!

Видимо перевоз женщин давал ему какие-то льготы. 

Кума открыла указанную дверь, замерла, и повернулась к водителю:

- Мужчина, у вас стоит, - то ли спросила, то ли уточнила она.

У водителя округлились глаза, его рука, протирающая тряпочкой лобовое стекло, замерла. Взгляд, направленный на нас, был достаточно выразителен. По одному взгляду мы поняли, - поездка удалась! 

- Дэ стоит? Шо стоит? Хорошо стоит? - спросила Иришка, моментально оценивая ситуацию.

- Слушай, ты говорила, будет личный водитель, - хохотнули мы с Валюхой, - но мы ж не думали, что по программе всё включено. И как, нормально стоит?

- Девушка, что вам не так, - мужчина явно нервничал, наверное, не выспался.

Кума, молча, отошла в сторону, чтобы в открытую дверь была видна причина ее смущения. На заднем сидении машины действительно стоял, вернее, стояли пара автоматов и толстая зеленая труба, определенная мною, как ПЗРК "Муха" или как-то так, в военной техники я не сильна.

- И что? Оно вам не мешает. Первый раз увидели? Без этого никто не ездит. Или едем или нет, - уже без эмоций отреагировал водитель.

Выбора здесь нет, хорошо, что вообще БРДМ не подогнали вместо такси, тут, в зоне Сомалинэризма, это запросто. Уже забывать начали, как нормальное такси выглядит, без дырок, камуфляжа и других атрибутов новой жизни. 

Мы впихались с сумками в машину под хмурый взгляд шофёра. Иришка, как самая смелая впереди, мы: я, кума, Валюха, автоматы и "Муха" сзади. Поехали!

Дорога у нас чуть-чуть не ровная и на каждой кочке оружие позвякивает. Кочек много. Очень! На каждое позвякиевание кума нервничает:

- О, Господи!

На 125-й "о, господи" водитель недовольно спросил:

- Вы чё, верующие? Шо вас так вид оружия стесняет, сейчас этого добра в каждом доме навалом, чего его на нервы давить. Можно не "господить" каждые пять минут. Я же не матерюсь, сдерживаюсь!

- А вы в Бога не верите, - спросила я.

- Нет! - коротко отрезал водитель, видимо, не желая вступать в дискуссию.

- Все мы не верим в Бога до первой воздушной ямы, - пофилософствовала Иришка, - в вашем случае, я так понимаю, до первого выстрела.

Водитель что-то злобно и предупредительно-недовольно гыркнул. Мы дали чесслово молчать. Опять кочка. Звякнуло оружие. Тихий диалог на заднем сидении: "Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк - Стрельнет? - Нет! - звяк…"
 
- Не стрельнет, - голос шофёра больше походит на рык.
 
Нервный какой. Ну точно не выспался. 

- Не стрельнет, - поддерживаю я его, ковыряя пальчиком по автомату, - чтобы стрельнуло, нужно предохранитель снять, курок взвести, - я пытаюсь что-то вспомнить из уроков военной подготовки, -короче, его, чтобы стрельнуло, подготавливать надо. Едь уже молча, - толкаю куму, - не отвлекай водителя, мы еще из города не выехали, а он уже устал.

- А-а-а! - тянет кума разочарованно, - не стрельнет, готовить ещё его надо, ублажать, итиж туды. Значить автомат - мужик, - выдает она.

- Это почему мужик, - удивляюсь я таким выводам, - хотя, да. Автомат-то мужского рода.

- Вот, мужского, а мужика всегда, чтобы стрельнул, готовить надо, ублажать, с предохранителя снимать, курок взводить, и это ещё вопрос, что стрельнет, может, раз и осечка, - размышляет кума, - Лена, убери палец от автомата, не настраювай его, - тянет меня за руку, - хотя… настроюй, не настроюй бывает же, что осечка, да? - обращается она к водителю, - а у вас осечки часто бывают?

Мы чмыхаем. 

Машина тормозит и останавливается. Водитель медленно, как маньяк из "Кошмаров на улице Вязов", поворачивается к нам:

- Первое, осечек у меня лично не было. Второе, мне сказали, что едем на похороны, вы ржете всю дорогу. В-третьих, я хочу тишину в машине. В-четвертых, что у вас гремит в сумках? И последнее, еще одно слово, пойдёте пешком. А сейчас или вы слушаете инструктаж и даете мне слово его выполнять, или опять же, идёте пешком.

Мы дали уже тысячу и одно чесслово о тишине в автомобиле, сообщили, что едем не на похороны, а могилку убрать, показали сумки с "помянуть, выслушали инструктаж.

- Вы поняли, что можно делать, что нельзя, - еще раз уточнил водитель.

- Паспорта показываем сразу, не говорим о политике, ЛНР, ДНР и Украине, не ругаем Россию, не фоткаем, не тыкаем пальцем в солдат, не кричим "какой хорошенький и можно пощупать", не злим водителя, он должен быть сосредоточен, при взрывах и выстрелах не орём, не визжим, водитель должен слышать звук снаряда, а не нас, при виде казаков ведём себя, как мыши, и по первому требованию даем сразу 30 грн. на опохмел - чётко и по-форме доложили мы.

- Слава Богу, - выдохнул водитель.

- Ну вот, вы уже и о Боге вспомнили, - с торжественной грустью сказала Иришка, - а еще даже не стреляли.

Мы чмыхнули. Водитель застонал, но поехал.

- Извините, - поинтересовалась я, - а почему вы так серьезно нас инструктируете по блок-постам Антрацита, там же казаки типа "свои", ну, в смысле, они же за ЛНР в ополчении воюют.

- Да алкаши они и мародёры, - пояснил водитель, - и не путайте ополчение и казаков. Ополчение - это мы, местные, хоть тоже казаки, а казаки - те, кто приезжие, их всех называют "кизяки", это ряженые клоуны, которые приехали сюда грабить. Жаль, что мы это поздно поняли. При первом выстреле обделываются, тикают в тыл, а как воровать, то и своих режут, чтобы украсть. Говно, а не люди. Ну, это я о русских казаках, наши ополченцы-казаки не такие. 

- А как они сюда, русские казаки, попали, зачем же вы их пустили, - продолжала я интервью.

- Ну, они сначала как помощь от России шли, мы радовались, а потом они по бабам, да воровать, даже в окопах, твари, тянули, даже у мертвяков, - он сплюнул в окно, - а сейчас мы жизнь налаживаем, там, свет, дороги, власти ж нет в городе, сидят эти пузыри местные, руками разводят, а казаки дорогу отжали, грабят и нами командуют.

- Ага, как помощь шли, - скривилась Ирина, - а грабежи и мародёрства в нагрузку к помощи надо понимать? Бонусом?!

Я толкнула её, мол, не зли его, я хотела больше поговорить с шофёром, узнать ситуацию. Непоняток много. Раньше было ясно, кто с кем воюет. А сейчас через день перестрелки, а кто с кем не поймём.
 
- Ну, у нас вот и в Ровеньках казачьи сотни, и в Антраците, - продолжила я интервьюировать водителя, - а разница между ними в чём?

- Да незамарачивайтесь вы, оно вам нужно, - отмахнулся водитель, - не ваше дело.

- Чего это не наше, - возмутились мы, - как стрелять по нам, так это наше, как жизнь портить, то нам и без нашего разрешения, а как подробности рассказать, "не наше дело", давай политинформацию, - подняли мы революционный бунт в машине, - а то мы заговорим, - припугнули для острастки. 

Он махнул на нас рукой и мучительно долго объяснял историю создания ополчения, казачества, раскола на казаков и "кизяков". Из всего этого мы скомпоновали и выделили основную мысль: "Свердловские казаки, они же ополчение, самые правильные и крутые, не подчиняются никому, даже Луганским. У нас два КПП, и шахты, и город богатый, и зарплата выше, и помощь ополчению от Ахметки хорошая. Краснодонские со Свердловскими не воюют. Не зачем. У Краснодонских свое КПП и шахты, и помощь от Ахметки хорошая. Ровеньковские были запойные дурилы, запороли всю работу и их грохнули, а сейчас там нормальные пацаны  - шахтеры-казаки, правильные. Антрацитовские-ряженные - вообще отстойные и воюют с нашими, потому что в Антраците попа полная, нет ни КПП, ни Ахметки, а только дорога на Харьков, с которой они кормятся, но без наших КПП им хана, а без шахт и Ахметки, они вообще нули без палочки. А Луганские - вообще ханурики, власть захватили, типа новое начальство, правительство, которое никто не выбирал, бабки с банков и помощь с России, бутики разные, олигархи под ними, а еще с наших городов тянут, типа, всё в казну давай. А мы за это не воевали, мы за то, чтобы казна в городе своя была. А вот чиновники везде дрянь, сидят ничего не делают, деньги и гуманитарку первые выхватывают. Без чиновников вообще можно запросто жить, они просто лишние. Это те, кто в белом доме, там, мэр, депутаты, тётки разные ряженные в помаде. Главное, чтобы шахты прибыль давали в город, и КПП, чтобы сбор таможенный, и завозить всё без проблем: танки, оружие, и ездить в Россию без виз"… 

Так под политинформацию мы заехали в Ровеньки.

Ровеньки

Остановились мы возле рынка. Иришка побежала искать своих, а мы пошли погулять.

На прилавке, среди дрелей, шнуров и розеток, лежали знакомые зеленые трубы, автоматы, пистолеты, патроны.
 
- Это что, можно купить, - совершенно обалдев от разнообразия Ровенькивоенторга, поинтересовались мы у продавца.

- Патроны, автоматы, пистолет, пожалуйста, - продавец был вежлив и услужлив, - еще есть броники, форма, берцы, маскхалаты, сухпайки. Мужьям?

- А чё, женщинам нельзя, - спросила кума, - чё за дискриминация?

- Можно, чё нельзя, - разрешил продавец, - у нас много девчат покупает с блок-постов, с медслужбы, и так, покрасоваться.
 
- Базука скоко стоит, - спросила кума по-деловому помахивая кошельком и тыкая в сторону ПЗРК, - мы женщины в теле, нам если красоваться, то с чем-то сурьёзным, а не с пукалкой. 

Валюха, стоящая рядом побледнела. Она у нас женщина тихая, деликатная. Вид базуки ей не нравился. 

- Эта "базука", - он хмыкнул, - только по удостоверению, запрещено к свободной продаже, мало ли куда народ без опыта стрельнет, - пояснил продавец. И тут же предложил вариант пострелять или по-фоткаться.

- Это как? - удивились мы.

- Ну, платите, берете оружие, патроны и стреляете. Рожок к вот этому красавцу 50 грн., - продавец демонстрировал оружие с любовью и знанием дела.

- А куда стрелять, - мы были не готовы к такой вольности, - вы вот говорите, без опыта, мол, с базуки нельзя, а, типа, без опыта с автомата можно.

- Да с автомата и дурак выстрелит, а с базуки сложно, а стрелять, да вон по воронам или в воздух палите, куда хотите, это не мой вопрос.

- А с базуки пострелять? – не унималась кума.

Он покачал головой, это нет, мол, нельзя.

- А с танка? - спросила я.

- С танка пожалуйста, приходите на полигон, платите и палите, - огорошил продавец, - адрес дать?!

Мы пошли думать и подбивать финансы. Валюха требовала валидол и машину, по сравнению с нервным шофёром, рынок оказался для неё ещё большим потрясением.

- Валюха, не дрейф, - успокоили мы подругу, - считай, ты на подпольном задании. В наше время женщине знать, где взять оружие, так же важно, как знать, где купить дешевую муку или картоху. Это, как раньше, где скидки в магазине. Скоро каталоги будут выпускать, как с косметикой, только у нас с военторгом. 

Да, рассуждали мы, как изменилась жизнь женщины в ЛНР. Теперь домохозяйка должна знать даже цены на вооружение. Мы тут такому научились, вау! Ну, отличать звуки снарядов, раз, ругаться с ополчением за воду, свет, хлеб, дороги и организацию жизнедеятельности села, два. Готовить из картохи первое, второе и десерт, три. 

А как изменились интересы. Вот раньше, мы зачем в первую очередь следили? - за погодой, да! Будет дождь, не будет, шо одеть под ту погоду. А сейчас утро начинается с анализа курса, котировки и динамики цен за барелль Brent на международных биржах. 

Да, соглашаемся мы, сначала мы следили "не случилось ли что в Крыму", потом "ох, не случилось бы чего у нас", потом "ёханый бабай, когда ж это кончиться", а теперь "включай телик, там цена на нефть упала, у Путина така рожа, поржём", обычный разговор рядовой домохозяйки-укропки. 

- Итить, это ж так заплатил, взял, грохнул, кого хотел, или на танке поехал, пострелял, там, развалил пару домов, - увиденное не давало куме покоя, - вот как так? - возмущалась она.

Да, у нас такого бардака нет, решили мы и даже зауважали нашу городскую власть в лице ополчения, естественно. Хотя, бизнес неплохой и на фотках, и на пострелять. И, опять же, нам бы в селе танк пригодился. 

Смех смехом, но духом упали. Сомали. Глубинка. Глубина Ада. Самое дно. Что будет дальше, остаётся только догадываться, но увиденное хорошего не предвещало. Мы побрели к машине, настроение было дрянь.
 

Иришка пришла тоже грустная, она родне курицу в подарок в голодный-то год, а они ей "россия нас спасёт", в общем, слово за слово, поругались. Обозвали её бандеркой, но курицу не вернули. 

Едем дальше. Дальше пекло Антрацита. Вернее станицы Козицинской. Теперь он так называется. 

Иришка в машине шумно делится впечатлениями от Ровеньков:

- Девки, представляете, у них атаман Грициан Таврический лично молодых благословляет. И пока молодую в засос не поцелует, брак не действителен. Представляете, а эти, долбо…бы, - это она о родне, - радуются, мол, наш атаман племянницу на свадьбе осчастливил (остается гадать как), расцеловал, благословил, - бурно возмущается она, - фотки показывают с умилением, где атаман их племянницу за попу держит, тьху, дебилы. 

А еще, - пересказывала она новости, - в ЗАГСЕ при регистрации ребенка атаман имя даёт по казачьим устоям, - она залилась звонким смехом, - там тепер Устиньи, Оксиньи, Авдотьи, Руфы, Есфраты, Аксимы, повезет если Харитон или Харлампий.

- Ой, простите, - вам, наверное, неприятно, что мы о ваших так, - извиняемся. Ну, просто это ж перебор, неужели так важно имя ребёнка, если его маме кушать нечего.

-Та нет, это не о наших, - отмахивается от нас водитель, - этого атамана уже нету, этого, так сказать, отстранили, сейчас наш пацан, из рабочих, он таким не балуется. А родня ваша и вправду дебилы, - размышляет он, - я бы, на месте молодого, хлопнул бы этого атамана. Привык у нас народ ряженным поклоняться.

- Ну, да, - подхватываю я, - народу сильный царь или атаман нужен, и чем больше шашка, тем сильнее атаман в глазах народа, даже если он дурак.

- Вот тут ты права, - соглашается водитель, - вот мы хотим свободную страну, чтобы в Новороссии не было царя, чтобы равенство, деньги платили хорошие, чтобы пенсии большие и для всех одинаковые, чтобы чиновники не воровали, коррупции не было. Ведь, вон, как над нами издевались в пенсионном, то им справка не та, то пять лет стажа не считаем, печать на справке не нравиться. А регрессы? - только за деньги, а у кого нет? - сдыхай! А лёгкие шахтеры одинаково выплёвывают. Вот против этого и восстали, понимаешь, против унижения, неравенства. А менты, помнишь? У вас же мужики-шахтеры, да?! Как к банкоматам их водили, бабы от ментов мужиков охраняли, чтобы те зарплату не забирали. Было? Было! А ГАИ, а взятки за каждую бумажку?! Теперь законы будут справедливые, чтобы у всех всё было. У нас правительство будет народным, выбирать будем сами. За коррупцию, расстрел! 

У меня округляются глаза:

- То есть, до этого вы выбирали не сами, не народом, мэра города, нардепов, а вот генерала ДТЭКа в Раду, нам, типа, укропия навязала, бандеровцы, наверное, в нашем городе на выборах регионала выбрали, - уже раздраженно и отмахиваясь от зажимающих меня в тиски девчонок, митинговала я. 

-Так кто ж нам давал выбирать, говорили, где надо ставить галочку "за", а то, мол, хуже будет, если выберем кого из демократов. ДТЭК он же город кормит, надо было от ДТЭКа, - выдал он, почему-то ожидаемое мною, и не удивившее тысячнооднообразное пояснение, которое я регулярно слышу от шахтеров.

- А у вас, значит, мозгов не было, что вас за ручку водили, а где же шахтерский характер, гордость, -хмыкнула я, - вот я одного не понимаю, что ж вы при Януковиче русский язык не требовали, ментов не сажали, с взятками не боролись, пенсионную реформу проглотили, к России не отделялись, ведь весь парламент был одна Партия Регионов, что ж так резко о равенстве и братстве вспомнили, а? А если вы против коррупции, почему Майдан не поддержали? 

- Так они ж на Майдане стояли за гей-Европу, и чтобы наши шахты закрыть, - ответил он, опять же, заезженной фразой "рашатв".
 
Я пытаюсь возразить, но не успеваю. Блок-пост. Мы с девчонками примеряем образ Лилу из "Пятого элемента", помните "Лилу-мультипаспорт", и, помня все наставления водителя, открываем паспорта, делаем широкие улыбки и суём документ в раскрытом виде в лицо заглядывающему в машину камуфляжному.

Помним и другое, чем больше блондинизма-кретинизма с восхвализмом, тем целее будешь. 

Шофёр успокаивает, это, мол, наши, не надо. Но мы уже в глубоком образе "лилу-мультипаспорт". Так и отъезжаем с глупыми улыбками на лицах и паспортами, прижатыми к стеклу. И тут нас осенило (гражданизм и паникизм проснулись), видать, до этого их укачало, что они ехали в машине с оружием без страха на разоблачение:

- Вы извините нас, Георгий Петрович (мы уже познакомились с шофёром), а у вас разрешение на провоз оружия имеется, - мы приняли подозрительно-разоблачательный вид, - или так, на авось прём? А на оружие, на пострелять? А на базуку?

Он тыкнул на стекло, там красовалась бумажка в файле, с флагом Новороссии и текстом с печатью. 

- У меня проезд и провоз всего, что нужно и куда нужно. Это универсальный пропуск. Уймитесь, подъезжаем к казачьему блок-посту, минут 20 осталось.

Тут сзади что-то бибикнуло и наша машина, резко вильнув, прижалась в сторону и остановилась. Мы затихли. Стало страшно. 

На высокой скорости нас обогнали джипы с тонированными стёклами и КАМАЗы груженые металлоломом. Грустные сгоревшие танки, с обвисшими носами, разорванные траки, покореженный металл. 

Войну повезли переплавлять во что–то мирное и нужное, или снова в страшное и стреляющее. У войны много образов, мы это знаем. Она хорошо умеет трансформироваться, менять лица, одевать маски. И не удивительно, если из бывшего танка сделают рельсы или вилку, или шахтную крепь, новый танк, или красивую машину. И будет жить война в переплавленном металле, еще долго, долго. Будет ли догадываться владелец той вещи, какую память она в себе хранит. Интересно, а у металла есть память?! - размышляю я про себя, угнетенная видом сгоревшей техники.

Мои спутницы тоже погрустнели и затихли. 

Тут машина рыкнула, мыкнула и заглохла. Поломались. Мы вышли и хотели сойти с дороги.

- Вы куда, ненормальные, - заорал водитель.

- Сипаратисять, - ответила кума, - до кустиков.

- Шо?! – округлились глаза водителя, - шо делать?

- Сипаратисять, - пояснила кума, - ну, что не понятного, надо нам отойти с дороги.

- Ага, а вы о растяжках не думаете, - ругнулся водитель, - Господи, да чем же вы только думаете?

- О-о-! - потягиваясь, как пантера, вылезла из машины Иришка, - опять имя Господа вспоминает неверующий наш. 

- Да с вами и чёрта вспомнишь, и пророка Магомеда, - ругался Георгий Петрович, - зеленка возле дороги может быть заминирована, кто её тут проверяет, куда вы прётесь. От дороги можно на полметра, поняли. 

- Да чё ж нам, на дороге сипаратисять, - не унималась кума.

- Да объясните нормально, что вам надо, - злился водитель, - и прекратите это укроповское слово применять.
 
И тогда кума пояснила оскорбленным чувствам водителя, что сепаратизм и сипаратизм - это абсолютно разные вещи, обозначающие разные вещи. Сепаратизм – это политические разборки, а сипаратизм - это общечеловеческие потребности "до кустиков". И нечего, мол, обижаться, у нас Лариска, продавщица в пивном ларьке, где, отдыхают, так сказать, люди с надписями на форме "Новороссия", так и орёт на них, мол, "идить сипаратисяйте подальше вид ларька, бо усе тут обсипарятисяли дыхати ничем".

У Георгия Петровича сначала упала челюсть, потом капот на руку и он перестал быть вежливым. Грубиян, обиделись мы, но увидели кровь на разбитом пальце, который быстро распухал, и распереживались. Нам нужен был живой водитель, пусть и ополченец. Решили лечить.

- Надо на палец посипаратисять, - предложила кума, - шоб не загнилось, а то резать придётся. У нас в деревне все так лечатся, хто порежется. А резать в дороге палец низзя, бо пока доедем, уже по шею ампутировать надо будет. 

Водитель зашипел и попытался отпрыгнуть, но было поздно, мы достали аптечку и взяли страдальца в кольцо. После нашего "будем лечить, не бойтесь, мы не больно", по его почти безумным глазам мы поняли, что он воспринял это, как угрозу. Но перевязку кума сделала быстро и профессионально. Он оттаял:

- А вы медсестрой, наверное, работаете, легкая у вас рука, и болеть перестало, - похвалил он куму.

- Она у нас лучший патологоанатом города, - улыбнулась успокаительно Валюша, складывая аптечку, - знаете, как её хвалят на работе, она любую тушу за 15 минут в фарш превращает.

Да, шансов у него не было. Мы ржали до икоты, он бледнел, точно понимая, что он либо в лапах укропопартизан, либо, что еще хуже, сумасшедших укропопартизан, еще чуть-чуть нашей смехо-истерики, и он бы реально рванул от нас по зеленке, забыв о растяжках. 

Но нам нужно было доехать к цели, и нам был нужен этот горе-водитель. Пришлось пояснять, что кума работает в цехе заготовки мяса на свиноферме и мы в шутку её прозвали "свинно-коровий патологоанатом". Но, похоже, легче ему от этого не стало. За рулём он сидел тихо, больше не делал нам замечаний и нервно пытался куда-то дозвониться, но связи у нас нет. Её тоже отжали, вместе с нашими городами. 
 

Опять блок-пост. Уже антрацитовско-козицинский. Какие-то действительно разные лица у людей на блок-постах. Наши (свердловские) все же приличнее, чище, опрятнее, вежливее. Ну да, скажете, каждый кулик своё болото, даже сипаратисткое, хвалит, типа "стокгольмского синдрома". Нет, я просто объективна. А эти, бр-р-р! С полупоя, что ли?!

Мы натянули улыбки, паспорта к стёклам, вошли в роль "лилу-мультипаспорт". Но этот камуфляжный заглядывает в машину и обдает нас перегаром:

- Шо везём, цель визита? Выходим из машины, открываем багажник.

Мы нервничаем. Еще бы, ситуация не стандартная, в машине оружие, я вообще по паспорту сестры кумы второй месяц езжу, мы с ней похожи, как близнецы, только она чуть моложе. С моей-то биографией, свой паспорт я уже давно съела. Кума лезет, помня наставления "на опохмел" за кошельком, в сумке предательски раздается звон. Камуфляжный настораживается:

- Ша там?

- Оружие. Гранаты! - быстро отвечает кума, - доставать?

Занавес. Шофёр, Иришка с первого сидения, я и белая, как лик Луны, Валюха, глазами голодных зомби смотрим на этого, на эту, в общем, в сторону кумы. 

Знаете, как адреналин наполняет кровь: как шампанское бокал, пузырится себе в венах, играет, шипит и пенится. Очень, знаете, действует на руки, которые так и тянутся к горлу источника выброса адреналина.

Григорий Петрович теперь тоже в образе "лилу-мультипаспорт" и "мультипропуск", к "мультипропуску" прилагается пачка крутых сигарет:

- Шутят бабы, конечно, - шипит он, - но разрешение на провоз и всё остальное вот, - он отдает документы.

Но папахоносный шашкообладатель с карабином наперевес шутки не понял и, покачиваясь около машины, попросил нас выйти.

- Не, ну чё нас обыскивать, - возмущается кума (конечно, с чего бы это!), - шо с нас взять, вон нас машины груженые обогнали, на просёлочную свернули, много так, вот их бы и обыскивали, а нас шо.

Папахоносный занервничал:

- И давно поехали? Какие машины? Куда свернули?

- Да с полчаса. Грубияны такие, - поддержала я куму, - нас чуть с дороги не скинули, что-то большое повезли. Много!

Папахоносный быстро отдал нам честь, документы, шаркнул шашкой, и грюкнул карабином, маханул, мол, езжай, езжай скорее, а сам побежал к блиндажу.

Мы поехали. Очень быстро и не оборачиваясь. А блок-пост уже куда-то названивал и седлал БРДМ, скидывая с него ветки. 

Через полчаса под нарастающую сзади канонаду со стороны просёлочной дороги, куда свернули КАМАЗы, мы добрались до кладбища, что на краю города, и шофёр наконец-то нарушил звенящую тишину:

- Ну, и в чём прикол, чего тебя за гранаты потянуло, - голос его срывался, - это хорошо, что у меня этот, этот…

- Мультипропуск, - пискнула я.

- Да!

- Ой, а вы видели его рожу и перегар, - спокойно сказала кума, - да если б я сказала, шо у меня там ковбаса, яйца, курица, водка, пирожки, сало, помидорка, думаете, он не стал бы нас обыскивать. Да он бы нас просто пострелял за такой закусон. Вот я и подумала, если есть "мультипропуск", то за оружие нам ничего не будет.

Мы рыдали. Шофёр онемел и сидел, шипя в нашу сторону. 

- А колонну казакам, зачем сдали? - Григорий Петрович снова вышел из транса, - они же металл себе загребут.

- Ой, а шо нам за чей-то металлолом переживать, и вам, Григорий Петрович, тоже, вы шо, з того металлу копейку имеете, - это уже Иришка, - я вас умоляю. 

- Да не ссорьтесь вы, пожалуйста, - взмолилась очень перепуганная нашими перипетиями, тихая и нежная Валюша, - нам еще домой добираться. Григорий Петрович, вы бы не могли, выйти и посмотреть, нет ли тут растяжек, а то мы до могилки боимся идти, говорят тут растяжки есть.

Валюха, это был контрольный выстрел в нервы водилы. Коронный, если можно так сказать. Она, бедолашная, сама, конечно, не поняла, что сказала, а мы ушли в нирвану. 

Господи, ну до чего нервный мужик пошёл. Чего его так орать по-пустякам, нервничать и с больным-то пальцем. Ну вот откуда нам, женщинам, знать, как выглядят эти их растяжки. Это ж они тут воюют, не мы. Попросили, как человека, чего сразу обзываться, пинать машину ногой, хлопать дверью. Вон, у меня сосед ходил жене лифчик покупать, купил, не переломился. Правда, с синяком пришёл за показ на продавщице размера в натуре, а так ничего, даже довольный. А тут такая мелочь, растяжку посмотреть по просьбе женщины и столько нервов. 

Водитель забился в машину и выходить на растяжки отказывался, угрожая нас бросить. Мы угрожали нажаловаться начальству. Но еще надо было ехать домой, заключив "пакт о ненападении", мы объявили перемирие, это сейчас модно. Поэтому оставили водителя в покое, нашли смотрителя кладбища, уточнили наличие растяжек и, поставив его во главе собрания, безопасно дошли к могилке.

Григорий Петрович тоже успокоился, затих. Даже съел бутерброд. Видимо понимал, что ему с нами еще назад ехать. Сработал инстинкт самосохранения. 

Домой решили ехать через другой блок-пост, мало ли как там ситуация с этой колонной развернулась.
 
Дорога теперь через Антрацит, тьху ты, станицу Козицинскую. Через самый центр.

Антрацит

Мы, как высоко-договаривающиеся стороны перемирия, договорились тихо и незаметно проехать Антра…тьху, мать его, станицу. 

Но центр был перекрыт. Машины не пускали.

- Это не мы, - быстро парировали предупреждая вопросы, - оно само.

Мы съехали к обочине. Надо ждать. Оказалось, идёт какая-то колонна. Пошли посмотреть. А надо было сидеть в машине. Всем. 

По бокам колонны шли военные в синих шароварах, папахах и щёлкали нагайками, подгоняя идущих в середине…

- Матерь божья, - выдохнула кума и покосилась на Петровича.
 
Мы соблюдали перемирие. Но Петрович сказал намного сильнее и круче, но не совсем цензурно. Мы решили, что в данной ситуации обе стороны попали в форс-мажор, поэтому крепкое словцо не помешает. Еще бы. Зрелище-то было пикантным.

В центре колонны шли мужчины кто в туфлях или босоножках, кто в сапогах или берцах, одетые в, пардон, лифчики и стринги, чулки или колготы, женские, хотя… может и мужские есть, я уже не знаю.

- Ни хрена себе, шо война с мужиками делает, - охнула Валюха, - мама дорогая. Это ж полная гей-Европа с гей-парадом. И вот за это воюют казаки? - спросила она у довольно удивлённого шествием водителя, -ну, чтобы так одеваться? Странно, - размышляла она не дождавшись ответа, - а по телевизору говорят другое. Вот так и верь, лучше самой увидеть. 

- А бельишко-то не из дешевых, нифига у них снабжение, - позавидовала Иришка, - и тихо спела "Любо, братцы любо, любо братцы жить, с нашим атаманом не приходится тужить, атаман наш знает, кого выбирает, а чтобы лучше выбрать, в девок наряжает".
 
Мы тихо поаплодировали. Петрович промолчал. Похоже, увиденное произвело на него неизгладимое культурное впечатление. Да, не хватает у нас в глубинке культурных мероприятий, показов высокой моды, там, карнавалов. А без культуры оно ж никак. У нас в селе всегда мероприятия, песни, Масленица, Крещение с прорубью, концерты, а видно водитель из неокультуренного района, поэтому мы затихли и не мешали ему погружаться в мир высокой казачьей духовности.

Но в целом нам очень понравилось. Некоторые мужчины хорошо подготовились, макияж сделали, стильно и со вкусом аксессуары подобрали, и выглядели весьма респектабельно, так сказать, имели товарный вид в сфере определенных услуг. 

Что это было, мы не поняли, а спрашивать не решились, баланс удачи решили не портить. Может, новый бизнес для пополнения бюджета станицы, гадали мы, может культурное мероприятие, может показ высокой моды в казачьих станицах, может новая форма для устрашения или наоборот, привлечения в ряды, кто их поймёт этих военных. Иногда мне кажется, они сами себя тут не очень понимают. Говорят одно, воюют за другое. 

Мы обсуждали парад всю дорогу, но Петрович не вмешивался. Он почему-то сник и загрустил. Сгорбился, и устало смотрел на дорогу. Мы решили его не трогать. Вообще неплохой мужик оказался, такое пережить и не сорваться, джентльмен. 

Он даже пропустил мимо ушей ряд колкостей: "Григорий Петрович, а вы же тоже казак, может и вам такую форму предложат, если шо, мы в доле, бельё уж очень красивое", "А мы вот не поняли, в чём ваша борьба против противной гей-Европы, конкуренции боитесь?", "Надо мужикам сказать, чтобы за фигурами следили, вот тот в зеленых стрингах с пузиком нам не понравился, мы стринги из-за пузика не рассмотрели"…

В машине стало как-то грустно. На наше ехидство водитель не реагировал, а так было не интересно. Мы спросили разрешения спеть.

- Что? – вышел из раздумий водитель, - петь, да пойте, пойте.

- А что можно петь, - в целях политической безопасности и толерантности уточнили мы.

- Да что хотите, мне уже всё равно, - устало и отрешенно махнул он.

Мы всё же решили загладить свою вину за "сипаратисять", "гранаты", "растяжки" и другие нанесенные травмы и Иришка спела "Рюмку водки" и "Самый лучший день" Лепса.

В её нежном и глубоком женском вокале, даже с нашей не стройной подпевкой и прихлопкой в такт песни, эти песни звучали по-новому и задевали душу, как уже похолодавший, слегка пахнущий горькой осенью, ветер, залетающий в машину.

Петрович явно не ожидал такого исполнения, вид у него был обескураженный. А у нас пошло, как по-маслу, от лирики "Я ехала домой, душа была полна", "Ой чи той кінь стоїть", "Я козачка твоя", "Відпусти", "Не питай", "Ой у гаю при Дунаю", "Квіти у волоссі", до куража "Берега", "Дівчина –весна".

- Эх, развернись душа, - вошла в раж Иришка, - Лен, а моя любимая у тебя на телефоне есть, без аккомпанимента не люблю петь, - спросила Ирина.

- Обижаешь, весь твой репертуар, - улыбнулась я, - вкусы–то у нас одинаковые. Щас! 

И фиолетово-выгоревшее-простреленно-оторванно-громыхающее авто неопознанной марки с триколором и "мультипропуско" Новороссии уже и не ехало по сентябрьской трассе Ровеньки-Свердловск, а вилось, летело, парило, потому что лилась соловьями любимая Иришкина, под её сопрано, "Квітка-душа". Мы уже не слышали ни бряцанья оружия, ни подпрыгивания машин на ямах, не видели выжженных полей, камуфлированных блок-постов, мы купались, очищались в песне, не подпевая Ирине, чтобы не испортить чудо.

"Ой, то цвіла та не квітка красна,
Ой, то душа, що шукала щастя,
Квітка-Душа ніжна і жива,
Вітер почув і приніс її слова"….

Под конец песни мы заметили, что машина стоит.

- Что блок-пост, - всполошились мы, и полезли за паспортами.

- Нет, мы уже проехали, - сказал водитель, - вы не заметили, да нас и не останавливали, дома вы уже.
 
И после паузы:

- Девчата, а вы кто?

- В смысле?! - мы обалдели, - кто?

- Я просто всю дорогу не мог понять, кто вы? Вы с посёлка, эта, - он показал на куму, - родня ополченца, но по рассуждениям, вы все за Украину и против того, что сейчас у нас, осуждаете нас, но поднимаете правильные проблемы без наездов и оскорблений, типа "ватников", рассуждаете грамотно и правильно, но по виду обычные женщины, не элита, - компоновал он наш собирательный образ, - бесшабашные до ужаса, стервозные, я бы поубивал, языки, как лезвие, язвы вы редкие, при этом веселые, добрые, заводные, а поёте, - он покачал головой, - что на русском, что на украинском (он уже не сказал пренебрежительно "укропском") так, что душу вынимаете. Вот я и не пойму, кто вы?

Мы переглянулись:

- Да просто женщины, бабы, - мы рассмеялись, - тока украинские, настоящие! Укропские! От нас, как от укропа, огурцы и стоять и хрумстять!

Григорий Петрович первый раз рассмеялся с нами:

- Да вы не укроп, вы редька с хреном, - у меня всю дорогу слёзы из глаз, то от злости, то от шуток ваших, то от тоски в душе. Я давно таких не видел, настоящих, что ли. Не курите, не пьяные, душа на распашку, в глазах не жадность, а искры, - он махнул на нас рукой, - что ж я такую не встретил, а?

- Да у вас на блок-постах такие и не водятся, - хихикнула Иришка.

- Это точно, - уже без злости ответил водитель, - у нас такие не водятся, с такими, как вы, любую войну выиграть можно.

Он помог нам вытащить сумки и оставил свой телефон. 

Иришка достала иконку и протянула ему:

- Возьмите, храни вас Бог! 

Он снова улыбнулся:

- А вы знаете, я всю дорогу думал об этой фразе "до первой воздушной ямы или выстрела", туда ехали, думал со злостью, чтобы вам такое умное, но обидное сказать, а назад, - он похмурнел, - а слов не нашел. Ни вам, - он кивнул на меня, - ни вам,- он кивнул на Иришку. Всё правильно вы говорите, абсолютно всё, - он махнул рукой, - спасибо и до встречи, если куда ехать, я ваш!

…Где-то я читала, что поход за молоком с хорошей подругой может превратиться в блок-бастер. А если это подруги-степнячки, так сказать, потомственные сарматские амазонки, да еще и из приграничья, зоны сумрака, ЛНРовщины и бардака во всех его проявлениях, да с юмором, да с позицией, да, как укроп в огурчиках, да, как хрен с редькой и медом, а?! Кто с нами?